Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "О"

1. Перцов В.О.: Современники

Входимость: 2. Размер: 21кб.

Часть текста: небольшая брошюрка, в которой было три десятка стихотворений, — так и была названа без экивоков, что называется в лоб: "Поэзия рабочего удара". Такие вещи должны были выйти из-под пера только очень молодого и влюбленного в свой голос человека. Всё оказалось не так, как я думал. Гастев был почти вдвое старше меня, носил рыжие усы и немного стыдился своей поэзии. Вероятно, многие из своих стихов он написал давно, еще в Париже, когда вместе с А.В. Луначарским и, кажется, Лебедевым-Полянским, устраивал там "Лигу пролетарской культуры". Он гордился своим тщательным анализом профессии металлиста и ошарашивал своих литературных друзей длинными бумажными простынями, на которых по клеткам были разнесены тайны рабочей квалификации. Эту свою работу он проделал в 1918 году на заводе б. Всеобщей компании электричества. Когда его удавалось вызвать на литературные разговоры, он становился непримиримым отрицателем. В то время ему было глубоко чуждо какое бы то ни было преклонение перед прежней литературой, свойственное людям горьковской...

2. Лаврин Янко: О Хлебникове

Входимость: 1. Размер: 10кб.

Часть текста: когда я сказал, что пришел к нему по рекомендации Бурлюка и Маяковского. Он даже не спросил, где и как я с ними познакомился. Но как только он услышал, что я южный славянин, его лицо вдруг засияло. Перестав стесняться, он с улыбкой попросил меня сесть, после чего мы с ним вскоре разговорились, точно старые знакомые. Узнав, что я словенец, он признался, что я первый словенец, с которым он вообще познакомился, и тут, конечно посыпались вопросы один за другим. Я уже не помню, как началась его симпатия к южным славянам и почему он переменил даже свое настоящее имя Виктор на южнославянское Велимир... Помню только то, что он меня много расспрашивал о житье-бытье сербов и черногорцев. В особенности его интересовала патриархальная Черногория, которую он никогда не видел, так как вообще не бывал за границей и иностранными языками не владел. Я упомянул о некоторых чертах южнославянских литератур, но его гораздо больше интересовали произведения народного творчества, а именно сербские народные эпические песни, собранные в начале XIX века Вуком Караджичем. Он внимательно следил за моими объяснениями, после чего задавал вопросы о фольклоре вообще и о славянской «старине глубокой» в частности. Кажется, я просидел в его комнатке по крайней мере два часа. Когда я встал, чтобы попрощаться, он вдруг искренним тоном выразил надежду, что мы оба опять встретимся и поговорим «в этом же роде». «А отчего бы вам не приехать на несколько дней ко мне в Петербург? — спросил я, пожимая его руку. — Приезжайте и будете моим гостем!» Хлебников принял мое приглашение с видимым удовольствием. Три недели спустя он в самом деле приехал ко мне в Петербург, даже не предупредив меня заранее, что приедет. Приехал он в бедном состоянии: плохо одет, без денег и, по-видимому, не зная, как быть и что делать. Не задавая никаких вопросов, я просто попросил его не стесняться и чувствовать себя у меня...

3. Грузинов И.: Из воспоминаний

Входимость: 2. Размер: 9кб.

Часть текста: его. Денег не платил: получал бесплатный обед; президиум Союза поэтов регулярно выдавал неимущим поэтам талоны на обед. Хлебников носил шубу. Шапку. Ни шубы, ни шапки он в кафе «Домино» никогда не снимал. Шуба на Хлебникове была с чужого плеча. Овчиная. Тяжелая. Архаическая. Новой эта шуба была не позже конца, а может быть и середины, минувшего века. Цвет лица Хлебникова в тон цвету его шубы: лицо бледно-серое, с зеленоватым оттенком. Цвет волос: неопределенный. Глаза: невидящие. Казалось, он смотрит и не замечает ни одного из окружающих его предметов, смотрит и не замечает никого из окружающих его людей. У Хлебникова беспримерная рассеянность, безумная рассеянность. Нет, это не рассеянность. Это нечто большее: равнодушие ко всему и ко всем. Но это не равнодушие эгоиста, а невольное и неизбежное, безразличие поэта и философа, который покончил в жизни со всем и со всеми, который всецело поглощен своими мечтами и мыслями. Это подлинный и полный уход человека из мира действительности в мир мысли и мечты. Велимир Хлебников последнего периода своей жизни нисколько не был похож на его фотопортреты, по крайней мере на те из них, которые я видел. На портретах, виденных мною, лицо Хлебникова имеет очень определенные, почти строгие формы и очертания. В действительности в тот период времени, в который я его ...

4. Владимирский Б.М.: Хронос и часы (с комментарием В. Молотилова)

Входимость: 3. Размер: 48кб.

Часть текста: моделирования физиологического времени) Б.М. Владимирский (комментарий В. Молотилова) Хотя время по звездам мы отсчитываем в точности так же, как там и тогда, то есть как отсчитывали его задолго до урского странника, и хотя мы, в свою очередь, передадим этот счет самым далеким нашим потомкам, значение, вес и насыщенность земного времени не бывают одинаковы всегда и везде; у времени нет постоянной меры даже при всей халдейской объективности его измерения; шестьсот лет тогда и под тем небом представляли собой нечто иное, чем шестьсот лет в нашей поздней истории... Т. Манн. Иосиф и его братья В отличии от Ньютона и Шопенгауэра Ваш предок не верил в единое абсолютное время. Он верил в бесконечный ряд времен, в развивающуюся ошеломляющую сеть расходящихся, сходящихся и параллельных времен. Эта сеть времен, которые сближались друг с другом, разветвлялись, обрывались или ничего не знали друг о друге в течение столетий, охватывает все возможности времени. Хорхе Луис Борхес. Лабиринты Слова, вынесенные в заголовок, являются частью одного из тезисов доклада о хронотопе, сделанного А.А. Ухтомским в 1925 г.: «Камень преткновения: “время психологии” и “время физики”. Хронос и часы. Именно физиологии предстоит спаять их воедино.» 1 . А.А. Ухтомский был первым, кто после появления теории относительности, отчетливо...

5. "Я не знаю, Земля кружится или нет..."

Входимость: 1. Размер: 2кб.

Часть текста: "Я не знаю, Земля кружится или нет..." Я не знаю, Земля кружится или нет, Это зависит, уложится ли в строчку слово. Я не знаю, были ли мо<ими> бабушкой и дедом Обезьяны, т<ак> к<ак> я не знаю, хочется ли мне сладкого или кислого. Но я знаю, что я хочу кипеть и хочу, чтобы солнце И жилу моей руки соединила обшая дрожь. Но я хочу, чтобы луч звезды целовал луч моего глаза, Как олень оленя (о, их прекрасные глаза!). Но я хочу, чтобы, когда я трепещу, общий трепет приобшился вселенной. И я хочу верить, что есть что-то, что остается, Когда косу любимой девушки заменить, напр<имер>, временем. Я хочу вынести за скобки общего множителя, соединяющего меня, Солнце, небо, жемчужную пыль. <1909> Примечания 29. "Лит. газета", 1985, 13 ноября. Печ. по бел. автографу (частное собр.).