ХЛЕБНИКОВ
За всю мою жизнь среди деятелей искусства во всех его областях я не встречал артиста более своеобразного, чем Виктор Владимирович Хлебников, «Велемир Первый, Владыка Мира», как он себя называл. По своему внутреннему [да и внешнему] облику Хлебников был близок эксцентричным и фантастическим существам, созданным Э. Т. А. Гофманом. Как и от этих странных существ, от Хлебникова нельзя было ожидать каких-либо трезвых, разумных действий: он находился во власти иррациональной, сказочной стихии, был одержим ею так же, как бывают одержимы этой стихией дети, которые, заигравшись, страстно верят в то, что они и есть индейцы, разбойники, пираты и т.д. Иррациональность Хлебникова происходила главным образом от того, что он был в состоянии перманентного творчества, и обладал даром удивительной творческой непосредственности и свежести: не только мысли и образы, но самые предметы казались впервые явившимися на свет после того, как они побывали в его руках. Часто Хлебников не мог довести до конца начатое произведение: для того, чтобы закончить работу, ему нужны были более или менее нормальные условия существования, а поэт жил в исключительной бедности, лишенный всего. У него не было не только письменного стола, но вообще почти никакой мебели. Митурич рассказывал мне, что Хлебников раскладывал свои тетради и листы бумаги на постели и работал, стоя перед ней на коленях. Хлебникова ничто не связывало с бытовыми формами существования: он был самым антибуржуазным артистом какого я когда-либо видел. Ни в его мышлении, ни в его работе не было ни следа буржуазности. Хлебников не выносил ее, в чем бы она не проявлялась, и при всей своей доброте и кротости презирал богачей и буржуа [к ним относились посетители «Бродячей собаки», приходившие на нас поглазеть: мы их называли «фармацевтами»].
Хлебников имел привычку неожиданно появляться — свойство фантастических существ. Исчезнув, он оставлял после себя свои тетради и листы с набросками стихов, поэм, манифестов, прозы, математических вычислений и т.д. Часто он не оставлял для себя копии своих работ. Усилиями друзей все это литературное наследие, рассыпанное поэтом, приводилось в порядок. Так возникали поэмы, получившие впоследствии большую известность: так возникла пьеса «Ошибка барышни смерти». Эту пьесу Хлебников очень любил и придавал ей большое значение.
Хотя среди профессиональных литераторов, критиков и журналистов Хлебников слыл то ли за помешенного, то ли за тихого дурачка, отличительной чертой этого лжеюродивого была безупречная вежливость, воспитанность и деликатное отношение к людям, настолько деликатное, что о нем можно было свободно говорить как о светском молодом человеке особого петербургского склада. В эту эпоху петербургская манера себя держать считалась признаком особой культуры, отличавшей петербуржцев от всех других. [Блок был человеком с той же петербургской манерой себя держать, хотя по всему своему складу был полной противоположностью Хлебникову].
от него ни одной двусмысленности, ни одного вульгарного слова или выражения. В наши дни, когда стихийная распущенность в Европе и Америке приняла эпидемический характер, такие люди, как Хлебников, показались бы свалившимися с другой планеты.
Третьей характерной чертой поэта была его доброта. Хлебников был человек в самом глубоком смысле этого слова: он жалел людей еще более бедных и обездоленных, чем он сам. Достаточно было Хлебникову встретить человека с тяжелой судьбой, как поэт немедленно отзывался на чужую беду, отзывался активно, стараясь помочь всем, чем мог.
Математические вычисления Хлебникова [в том числе его «Гамма будетлянина»] для большинства из нас, его друзей, оставалась загадкой. Не понимая «мистики цифр» Хлебникова, мы относились к ним с почтением, т.к. не могли допустить мысли, что наш пророк и иерофант может заниматься чепухой. Вычисления Хлебникова носили какой-то эсхатологический характер: на основании этих вычислений, он с вдохновением говорил об управлении ходом световых лучей, о том, что человек — это молния, и призывал людей читать «клинопись созвездий». До сих пор я убежден в том, что математические расчеты Хлебникова ждут своего толкователя-ученого.
Помимо писаний о помешательстве Хлебникова, существуют еще и лживые измышления о том, что он был эпилептиком, что он трясся, заикался и т.д. Никто из товарищей-футуристов не знал об эпилепсии Хлебникова: говорил он очень четко, раздельно и ясно, с очень выраженными интонациями. Все эти небылицы были придуманы обывателями и буржуа, от их ненависти ко всему, что выходит за границы их понимания, не идущего дальше «обывательской лужи», как писал Блок.
Любопытно, что Хлебников и Председатели Земного Шара на три дня опередили Октябрьскую революцию, упразднив Временное Правительство 22 октября 1917 года, чему я являюсь свидетелем. В тот день я зачем-то пришел в Академию Художеств, где застал Хлебникова и группу друзей. «Вот, мы только что составили манифест», обратился ко мне Хлебников. «Пожалуйста, подпишитесь. Вот содержание манифеста [цитирую по глупой статье П. Пильского о Хлебникове]: «Здесь. Мариинский дворец. Временное Правительство. Всем. Всем. Всем. Правительство Земного Шара на заседании своем от 22 октября постановило: 1) Считать Временное Правительство временно несуществующим, а главнонасекомствующую А. Ф. Керенскую находящейся под строгим арестом. Как тяжело пожатье каменной десницы! Председатели Земного Шара: Петников, Лурье, Дм. и П. Петровские, статуя командора я,— Хлебников».
Источник заимствования: www.ka2.ru