• Приглашаем посетить наш сайт
    Пришвин (prishvin.lit-info.ru)
  • "Закаленное сердце"


    ЗАКАЛЕННОЕ СЕРДЦЕ

    (ИЗ ЧЕРНОГОРСКОЙ ЖИЗНИ)

    — Стой, влаше, ми те запопим,— проговорил Мирко, забивая ствол ружья клоком овечьей шерсти.

    Он смотрел вдаль. В самом деле, красная феска мелькнула за камнем. Как крылья у коршуна, поднялись руки у Мирко, поднесли ложе к плечу,

    загремел выстрел, покатился по ущелью, и феска, взмахнув черной кистью, передвинулась на побледневшем лице умирающего турка.

    — Может, там еще кто есть? — тихо спросил Бориско, стоявший около отца и наблюдавший происходившее.

    — Все бывает, кроме беременного человека,— угрюмо возразил Мирко, закусывая концы длинного уса и мрачно вглядываясь вдаль.

    Вдруг он потряс ружьем и воскликнул:

    — Собаки! Это будет, когда верба даст грозды. Тогда вы покорите нас!

    — Умер? — спросил Бориско.

    — От яловой козы не жди молока, от пули — добра. Останься здесь. Страхич пасет коз. Будь осторожен. С Богом! Ты — детич! Пусть сам орел будет слепым рядом с тобой.

    Крупными шагами он уходил из ущелья, по которому плыли синие тучи.

    — Младыми свет стоит,— думал юнак, опираясь на ружье.

    Он был уже в возрасте. Давно ли это было?

    Его опоясали, и мать поцеловала ему глаза и сказала:

    — Господине! Приказывай мне, я твоя раба, я слушаю тебя.

    А он в ответ поцеловал ей морщинистые руки и со всем пылом обещал быть опорой старости.

    Баловень-орел жил на привязи у хаты. Бориско пас коз и прямо из вымени пил молоко, проголодавшийся и усталый. Да, это было давно.

    — Не будь мед,— сказал ему Мирко,— слижут тебя. Не будь яд — выблюют тебя.

    Другие видения прошлого встали перед его глазами. Он знал, что входит в другую полосу жизни. Бориско не был безродный никогович. Человек от человека были все его предки по дебелой крови. Человеком был дед, человеком и прадед. Славен их род в Черной Горе. В самой России помнят о нем. Да, он воеводич. Он стоял, опершись о ружье.

    «За негу твою я дам кровь из-под горла», — вспомнил он огненные старинные слова старой сербской песни. Их он недавно шептал Заре, тогда, на восходе солнца. Высоко, как вершины черногорских гор, на полроста отделившись от земли и соединив над головой прекрасно сплетенные руки, подскакивали плясуньи, и, как играющие в полдень орлы, носились кругом них юнаки, смелые и вооруженные кривыми ножами. У орлов и у горных вершин родины учились они пляскам. Седой русский сидел около них и наблюдал их обычаи.

    В струку крепко завернулся детич. Черногорец задумался.

    — Тяжко мясу без мяса,— донесся звонкий довольный голос.

    — Да, тяжко мясу без мяса,— вздрогнул он.— Где Зара? Где она?

    — Станица?

    — Да!

    Станка несет кувшин с водой и котелок каши. Босые ноги ее были покрыты пылью, и легкая струка висела на плече. Зоркие глаза ее заметили турка.

    — Молодой,— с невольным сожалением бросила она в его сторону, ставя кувшин на землю.

    в руке, недавно еще державшей пушку. Бориско с сожалением смотрел на воду. Но снова выстрел.

    — Сядь! — крикнул он, схватив за руку сестру и силой опуская ее на землю. И в самое время: частые пули, сопутствуемые вспышками дыма, защелкали у них над головами, сплющиваясь о каменную стену. Дело не было совершенно безвыходным, но, видя беззаботную улыбку сестры, Бориско чувствовал прилив отчаяния. Она смеялась, как ребенок, получивший игрушку в руки. Пули, ударявшиеся в стену, видимо, радовали ее.

    Меж тем перестрелка окончилась. Бориско огляделся.

    — Что, дети, я задал вам страху? — неожиданно спросил Мирко, показываясь откуда-то сверху. Усы его вздрагивали, а лицо горело.

    — Что, дети, будете тешить беса? Хорошо, что я, но не турчин.

    — Это ты стрелял? — спросил Бориско.

    — Я! — ответил Мирко.— Отцовская пуля разобьет кувшин, но минует сердце, турецкая разобьет грудь и минует кувшин.

    Бориско смотрел на него и удивлялся суровому мужеству его шутки и закаленному непрестанными войнами сердцу.

    Март 1913




    239. "Славянин", СПб., 1913, № 12, 24 марта (под псевдонимом "В-Kiй"). Печ. по Парнис 1978 (приведена атрибуция, отмечены черногорские и сербские пословицы и фразеологизмы, указан их источник: П. А. Ровинский. Черногория в прошлом и настоящем, т. 1, II (кн. 1 — 4), СПб., 1888 — 1909. Народные речения даны Хл. в переводе или переосмыслены и русифицированы.

    1. Стой, влаше, ми те запопим (серб.) — издевательское обращение турка к православному: "Стой, влаше, мы тебе отрубим голову". Здесь герой рассказа, стреляя в турка, возвращает ему это выражение.
    2. Беременный человек — семантический сдвиг: человек (серб. "човек, чоек") — мужчина.
    3. Страхич — боязливый человек.
    4. Детич — мальчик, молодец.
    5. Опоясали — обряд опоясывания, знак вступления в отроческий возраст.
    6. Долго размышлял Бориско над странной мудростью... и сл.— ср. строку из "Ночи перед Рождеством" Гоголя: "Долго стояла Оксана, раздумывая о странных речах...".
    7. Никогович —безродный человек; ср. когович — IV, 14; V, 187; ср. неологизм "такович".
    8. родство по мужской линии, высокое происхождение.
    9. За негу твою я дам кровь из-под горла — здесь мнимая цитата из "сербской песни", Хл. дает букв. перевод пословицы "Дао бих за нега крви испод грла" ("за него готов отдать душу"), серб. "за нега" преобразует в за негу.
    10. накидка, плед.
    11. Пушка — ружье.

    Раздел сайта: